"Немногие вернулись с поля"

Предыстория создания картины "Улица полна неожиданностей"

Свидетелями массовой драки с участием зрителей, милиции и войск после матча «Зенит» - «Торпедо» были десятки тысяч человек, однако газета «Ленинградская правда» 3 июня 1957 года сообщила лишь о «скандале», устроенном «группой хулиганов». Власти пытались скрыть масштабы волнений. И теперь выяснить, что происходило тогда на стадионе, не очень просто.
Из приговора городского суда: "Установлено, что 14 мая 1957 года, в конце футбольного матча между командами "Зенит" и "Торпедо", в связи с плохой игрой ленинградской команды, проигравшей 5:1, часть зрителей была возбуждена, в адрес футболистов раздавались крики и свист".
"Зенит" в тот год начал чемпионат страны неудачно. Выиграв в стартовом матче в Кишиневе у «Буревестника» 1:0, ленинградцы потом ни разу не добились победы.
«Торпедо» в 1957-м считалось суперклубом, одним из сильнейших в стране. Полюбоваться игрой Эдуарда Стрельцова пришло 100 тысяч зрителей. Но специфический ленинградский патриотизм и извечное противостояние двух столиц, конечно же, не позволяли толпе просто наблюдать за игрой. Тем более, что перед этим матчем «Зенит» на том же стадионе 2 мая проиграл московскому «Локомотиву», а 8 мая еле-еле ушел от поражения в матче с ЦСКА.
Проигрывая «Торпедо» 0:2, "Зенит" сквитал один гол. Казалось, дело пойдет на лад, но вдруг вратарь ленинградцев Фарыкин совершил две непростительные ошибки.
Из приговора городского суда: "За 5 - 10 минут до конца игры с трибуны на поле стадиона выбежал находившийся в нетрезвом состоянии подсудимый Каюков, который снял с себя пиджак, стал нецензурно ругать вратаря Фарыкина и пытался встать на ворота...".
Фарыкин стоял в северных воротах. После пятого пропущенного гола его самодеятельный партнер Василий Каюков спустился с трибуны, очень спокойно положил пиджак на скамеечку, стоявшую за воротами, подошел к голкиперу и похлопал его по плечу. Дай, дескать, я вместо тебя тут побуду. Трибуны рассмеялись, игроки - тоже. "Я решил, что это розыгрыш, - вспоминал Царицын. - Мы находились на половине поля "Торпедо", судья дал свисток. Но потом подбежали милиционеры и начали выкручивать руки человеку в рубашке".
Беспорядки подогревались не самым теплым отношением горожан к милиции. Со смерти Сталина прошло всего четыре года, репрессированные только покидали лагеря, и ни у этих людей, ни у их родственников любить милицейские погоны не было оснований.
Неприязнь к стражам порядка поддерживалась случавшимися в Ленинграде инцидентами. Единственный из ныне живущих осужденных по делу о 14 мая, Борис Ниелов, вспоминает, как в 1954 году на Московском проспекте офицеру милиции не понравился ответ человека. Гражданин оказался Героем Советского Союза, но его все равно отвезли в отделение и жестоко избили. Случай не был единичным - за несколько дней до матча с «Торпедо» по Ленинграду расползлись слухи о зверском избиении милиционерами мужчины на улице Марата.
"Конечно, этот человек (пытавшийся заменить вратаря - Б.М.) заслуживал наказания, - говорил присутствовавший на матче Валентин Семенов, - но так, как милиционеры, делать было нельзя". Зрители, сидевшие вблизи, даже слышали, как Каюков вскрикнул. И продолжал кричать, пока его, пригибая к земле, неспешно вели вдоль трибун в пикет к южному тоннелю стадиона. По пути Каюкову разбили в кровь лицо о бетонный поребрик, отделявший беговую дорожку от трибун. На возгласы «Эй, что с человеком делаете!» послышалось: «Сейчас и тебя туда же отведем!». Это оказалось последней каплей.
Первые ряды скамеек тогда еще не занимали военнослужащие. Милиции на стадионе было мало, и прорваться на поле не составляло труда. Равно как и раздобыть «оружие пролетариата» -- на ряде секторов велась замена асфальта. С трибун полетели камни и бутылки, народ рванул на поле.
Водка, пиво и другие горячительные напитки продавались тогда совершенно свободно, их можно было приносить и распивать, усевшись на газетку, покупать в стадионном киоске и даже брать с собой на трибуну. Так что пьяных было очень много. Считалось нормой сначала "принять", а уже затем занять свое место в чаше стадиона.
Но кроме водки, позорной игры «Зенита» и милицейской жестокости, была еще одна, причина, способствовавшая проявлению стихийного народного гнева - облигации. Каждого работающего советского гражданина их обязывали покупать государственные облигации с каждой получки. Считалось, что народ в мае 1957-го был недоволен новым облигационным займом. «Как раз на заводах подписывали на очередной госзаем, -- рассказывал осужденный по тому же делу Виталий Клау петербургскому журналисту Михаилу Григорьеву. – Хочешь, не хочешь, а на ползарплаты подпишись. Озлоблен был народ».
Но облигационный подвох заключался и в другом. 19 апреля 1957 года вышло постановление ЦК КПСС и Совет министров СССР «О государственных займах, распространяемых по подписке среди трудящихся Советского Союза». Этот документ на 20 лет отсрочил тиражи выигрышей и погашение облигаций по займам всех предыдущих лет. У людей, фактически, отобрали обещанные им деньги.
Из приговора суда: «Когда игра была закончена, игроки обеих команд покидали поле стадиона, большая группа зрителей, прорвав заслон милиционеров, ворвалась на поле стадиона и стала бутылками и другими предметами, в том числе совками, ломами, обрезками водопроводных труб, облицовочными плитками, камнями избивать милиционеров и приехавших для наведения порядка курсантов военных училищ и школы милиции города Ленинграда».
«После финального свистка мы направились к южному тоннелю, - вспоминал Валентин Царицин. - Вдруг шум: по полю бегут милиционеры, а следом за ними - толпа болельщиков, человек сто. Мы в раздевалку, со Стрельцовым оказались вместе, сели к простенку между окнами , чтобы в нас не попали камнями».
Бунтовщики ворвались в хозяйственную кладовую стадиона, где и вооружились предметами, фигурирующими в деле. Большинство милиционеров и стоявших в оцеплении курсантов Военмеда успели укрыться за воротами в южном тоннеле стадиона. Тем же, кто не успел, пощады не давали. В тоннеле быстро оказались перебиты стекла и витражи; затем толпа, вооружившись шведской лестницей, принялась таранить сами ворота, ведущие в южный двор - к медпункту, милицейскому пикету и раздевалкам футболистов. Неучаствовавшие в бунте болельщики тоже не спешили расходиться, хотя по трансляции несколько раз звучало подобное обращение. Некоторые утверждают, что к болельщикам обращался первый секретарь обкома КПСС Фрол Козлов, но на самом деле его на матче не было.
«Многие улюлюкали - как же, милицию бьют! - рассказывал Валентин Семенов, оказавшийся в окружении. - Дворик тоже забрасывали камнями. Алов был бледный, как смерть. Мы с Виктором Набутовым укрывались за колоннами. В это время уже стали прибывать машины «Скорой помощи», которые пытались увезти пострадавших. Но их не выпускали».
Нападавшие потребовали выдать вратаря Фарыкина и тренера Алова. Кроме выкриков «Бей футболистов!», «Бей гадов!», слышалось «Бей милицию!» и «Делай вторую Венгрию!». Эти слова попали в дело. В частности, подсудимому Гаранину вменялось в вину, что он выкрикивал антисоветские призывы.
С момента подавления беспорядков в Венгрии к моменту событий на стадионе им. Кирова прошло меньше полугода. Венгерские волнения не были первыми в социалистическом лагере – в июне 1953-го два дня бузила ГДР (но об этом в СССР почти ничего не знали). А о венгерских событиях были публикации в советской печати. Только по официальным данным в Будапеште погибло и пропало без вести 720 советских солдат и офицеров, при том, что усмиряли бунтовщиков две полноценные советские армии (свыше 30 тысяч человек).
Кареты скорой помощи останавливали, раскачивали, отрывали от земли - думали, что в них вывозят футболистов "Зенита" (один из задержанных, Георгий Жилкин, был арестован именно за то, что препятствовал проезду машин). Между тем полковник Пчелкин, главный из "окруженных" милиционеров, медлил, и не спешил просить подкрепление. «Подожди, сейчас разойдутся», - уверял он стоявшего рядом журналиста Валентина Семенова и вызвал пожарных. Но подъехавшему брандмейстеру быстро продырявили шланг - толпа еще больше развеселилась. Вскоре от ворот побежали перепуганные курсанты школы милиции: "Толпа прорывается!". "Ну, думаю, дело плохо, - вспоминал Валентин Семенов. - Растерзают ведь, не разберутся, кто я такой. Стало настолько страшно, что я даже стал примеряться, смогу ли подлезть под автобус. И вдруг слышу - в тоннеле выстрелы...»
Когда ворота были уже сломаны, к одному из сотрудников милиции вернулось самообладание. Он пальнул вверх, и уже устремившиеся в южный дворик хулиганы упали ничком на пол тоннеля. Трое - Василий Александров, Василий Дорофеев и Виктор Люсов, возглавлявшие толпу, сразу же были задержаны. Бунт пошел на убыль, часы показывали начало одиннадцатого вечера, но футболистам разрешили выйти из раздевалки, только когда прибыло подкрепление -- так называемый «конвойный полк», новые пожарные машины, и курсанты нескольких военных училищ, включая Нахимовское. Приехали и курсанты ближайшего училища им. Можайского.
Пожарные поливали всех, кто не успел покинуть стадион. А потом на трамвайном кольце (остальные выходы из парка были перекрыты) «мокрых» сажали в подогнанные воронки. По одной из легенд, часть участников драки якобы уплыла через Невку в Лахту, на территорию нынешнего Приморского района. Но эта история маловероятна: температура воды в реке в тот день не превышала 10 градусов.
Прочесывание Приморского парка Победы превратилось в побоище. Пострадало и большое количество не участвовавших в бунте людей.

Массовые беспорядки, в ходе которых только защитников правопорядка (милиционеров, курсантов, пожарных, дружинников) пострадало 107 человек, в итоге назвали хулиганством (ст.73-74 действовавшего УК). 16 человек получили срока.
Уголовное дело из десяти томов в горсуде уничтожено «за давностью лет». Есть устные свидетельства о секретных инструкциях по проведению футбольных матчей, разработанных для силовых структур на основании опыта «великого побоища». К примеру, КГБ СССР обязали «прогнозировать» число зрителей и отправлять на трибуны сообразное число сотрудников, милицию – обеспечивать оцепление поля, подгонять к аренам пожарные машины, формировать резерв в дни футбольных матчей и т.д.
Властям пришлось принимать меры и для популяризации милиции. В ленинградской кинохронике, операторам которой прежде даже не разрешали наводить на стражей порядка объектив, стали появляться сюжеты о милицейских буднях. А летом 57-го на «Ленфильме» начались съемки художественного фильма «Улица полна неожиданностей» с Леонидом Харитоновым в главной роли. Его герой стеснялся милицейских погон, но помог изменить мнение о милиции отцу своей девушки, защитив его от преступников.
Борислав Михайличенко
По материалам сайта http://spbjournal.ru