Вечный Ленский (рассказ сценариста)

В ИЮЛЕ шестьдесят пятого года, вскоре после окончания сценарного факультета ВГИКа, я был зачислен в штат Главной редакции музыкальных программ Центрального телевидения. Должность мне определили весьма достойную — старший редактор постановочных передач… Когда я вошел в кабинет шефа, там находился еще один мужчина. Лицо его показалось мне неправдоподобно знакомым. Наверное, я просто не ожидал такой встречи… Народный артист СССР, прославленный тенор Сергей Яковлевич Лемешев! Кумир миллионов и презренные деньги ДА, ЭТО именно он, привстав с кресла и приветливо улыбаясь, протягивал мне руку для рукопожатия. — Здра-авствуйте… Уж не помню, что я ответил Лемешеву. Наверное, тоже поздоровался. Тоже протянул руку… Слова и действия в данном случае не имели значения. Помню, как ликовала моя душа, какой восторженный сумбур царил в мыслях. Между тем главный редактор четко и по-деловому объяснял, что Сергей Яковлевич готов сняться в большом документальном фильме. Рассказать о себе, о своем творчестве… Самое невероятное для меня было то, что делать этот фильм редакция поручает мне. Врезались в память слова, сказанные Лемешевым: — Мне уже шестьдесят три года… Хотелось бы, чтобы после тебя что-то осталось… Ему, столько уже сделавшему в жизни, казалось, что он что-то недодал людям, оставался у них в долгу… Следующая фраза Лемешева меня буквально сразила. В. Л. Соловьев-Седой (у рояля), С. Я. Лемешев и поэт А. Фатьянов, 1943 г.— Я же теперь пенсионер, — с горечью сказал он. — А жить на одну пенсию очень трудно… Приходится еще работать. Гастролировать по стране… Боже мой! Великий Лемешев и какая-то там пенсия! Кумир миллионов и презренные деньги!.. Моему пониманию это не поддавалось. Реальный человек в данном случае воспринимался как небожитель, парящий над бытом… Как некая духовная субстанция, существующая помимо земных забот… Четко помню — мы договорились созвониться. Сергей Яковлевич пообещал позвонить сам после недельных гастролей. Даже день и время назначил — понедельник, восемь утра. Честно признаюсь, я не ожидал, что Лемешев напомнит о себе в точно назначенный час. Мало ли у человека иных забот… В указанный понедельник, ровно в восемь утра, минута в минуту, у меня в доме зазвонил телефон. Разговор получился по-деловому коротким. Сергей Яковлевич пригласил меня к себе, на Тверскую. Пора было обсудить план работы. «Артисты — самые беспутные люди» НАКОНЕЦ настает момент, когда я вхожу в святая святых — квартиру Сергея Яковлевича Лемешева… Хозяин встречает меня по-простому — в домашнем халате, с лоснящейся кремовой маской на лице. В этой простоте чувствуется открытость, непосредственность, какое-то особое лемешевское обаяние. Сергей Яковлевич проводит меня в кабинет. Усаживает на диван. Сам располагается на стуле возле рояля. В комнате уютно, красиво, никакой вычурности. Много света. На стене портреты Собинова, Шаляпина. Сначала мы обсуждаем предстоящее грандиозное событие — юбилейное, пятисотое исполнение Лемешевым партии Ленского в «Евгении Онегине». Большой праздник для всех любителей музыки. Мне же он грозит тяжким испытанием, о котором я, естественно, умалчиваю. Выступление Лемешева обязательно должно быть заснято на кинопленку. Это не подлежит никакому сомнению. Но при нашей телевизионной бюрократии сделать это не так-то просто. Фильм в производство еще не запущен, его нет в плане. Отсутствие в плане — это отсутствие финансирования, отсутствие съемочной группы… Забегая вперед, с гордостью отмечу, что с возникшими трудностями мне удалось справиться. Не без помощи начальства, конечно. Все понимали, какой это великолепный материал — пятисотое исполнение Лемешевым партии Ленского в Большом театре… — Ленский — не только моя самая любимая партия, — сказал тогда Сергей Яковлевич, — но и моя путеводная звезда… Я пел ее всю жизнь и, как видите, не расстаюсь до сих пор… Я попросил Лемешева рассказать о творческой судьбе, которая вознесла его, простого деревенского парня, к такому триумфу, какого не знал, пожалуй, ни один современный оперный артист. — А все потому, что я родился в музыкальной деревне, — пошутил Сергей Яковлевич. — Это Старое Князево бывшей Тверской губернии. Там 10 июля 1902 года я и появился на свет. Родители мои — Акулина Сергеевна и Яков Степанович — были бедняками. Они поженились без родительского благословения, поэтому им не выделили ни клочка земли. Так и мыкались в батраках… Отец умер, когда мне не было и десяти лет. Все заботы легли на материнские плечи. Пришлось тогда и мне «идти в люди», помогать матери… Сколько помню, земляки мои всегда пели. И дома. И на улице. И во время полевых работ. Причем пели выразительно, проникновенно, задушевно… Я думаю, песня помогала людям одолевать трудности жизни… Вместе со всеми пел и маленький Сережа Лемешев. Особенно нравилось петь, когда он оставался один, наедине с природой. С детства Сергей был отличным рыбаком. Почти каждый день приносил матери улов, которого хватало не только для домашнего стола, но и на продажу… Бывалые рыбаки диву давались — чем это Сережка так привораживает карасей, налимов и щук… Не знали, что во время рыбалки он постоянно поет. И, может быть, завороженная чудесным голосом молодого певца рыба сама идет ему в сети? Летом в деревню наезжали дачники. Были среди них и профессиональные музыканты. Они-то и посоветовали Сергею учиться. Юноша был крайне удивлен. Чему учиться — пению? Так у них вся деревня поет без всякого учения… Тем не менее, когда в соседней деревне организовали драмкружок, Лемешев в него записался. Ему нравилось участвовать в постановках по пьесам Островского. Но больше всего он любил оставаться в клубе после представления и петь под гармошку народные песни. Успех всегда был невообразимый… Весной двадцатого года, когда Лемешеву не было и восемнадцати, он отправился в Тверь и поступил в кавалерийскую школу. Очень любил лошадей и был великолепным наездником. «Сын-то у тебя какой, Акулина! — радовались односельчане. — По какой хорошей дороге пошел!» Кавалерийская школа действительно оказалась замечательной. В ней были люди, не чуждые искусству. Лемешева ценили не только как наездника, но и как исполнителя песен и романсов, которые он безотказно исполнял во всех самодеятельных концертах. В Твери молодой кавалерист впервые познакомился с оперой. В клубе текстильщиков ставили «Риголетто» и «Травиату». Исполнители были свои, местные, но им иногда помогали заезжие артисты из Москвы. Однажды Лемешеву посчастливилось услышать самого Собинова, о котором говорили, что это самый лучший тенор в стране. То, что услышал Лемешев, превзошло все его ожидания. Собинов пел своего неповторимого Ленского… «Глядя на него из последних рядов партера, — вспоминал Сергей Яковлевич, — мог ли я подумать, что через каких-то десять лет стану солистом Большого театра, познакомлюсь с Собиновым, буду с ним говорить, получать драгоценные советы и полюблю его как человека не меньше, чем как певца…» Среди командования кавшколы нашлись люди, которые посчитали возможным направить своего талантливого питомца на учебу в консерваторию… Узнав об этом, деревенские изменили отношение к бывшему земляку. «Ну и сынок у тебя, Акулина, — сетовали они. — Пошел на артиста. А знаешь ли ты, что артисты — самые беспутные люди. Он тебя забудет, и уж в старости помощи от него не жди!» Как же они были поражены, когда спустя несколько лет Сергей купил матери вместо старенькой развалюхи новый великолепный дом. После этого вся деревня заговорила по-другому. И величать Сергея стала не иначе как «наш Сергей Яковлевич»… Ленский без грима На занятиях у К. С. Станиславского.В НАЧАЛЕ 1925 года, продолжая учебу в консерватории, Лемешев поступает в оперную студию Станиславского. Великий реформатор театра был одержим идеей создания своей оперной труппы. Актерское мастерство вокалистов, даже самых именитых, его не устраивало. Он хотел, чтобы они не только пели, но и играли как драматические артисты. С этих позиций Станиславский начал работать с Лемешевым над партией Ленского. Работа продолжалась около года. Станиславский считал, что для сцены Лемешев еще не готов. Но произошло непредвиденное — внезапно заболел исполнитель партии Ленского. Вечером спектакль, а замены нет. Курьером Лемешева срочно вызывают на репетицию. Первое, что он слышит: — Ну вот, ваша мечта сбывается… Давайте вспомним все, что мы делали… Вместе со Станиславским они проходят всю партию. А когда гример перед спектаклем берется Лемешева гримировать, Станиславский предупреждает: — Вы его не очень-то гримируйте. Он и без грима сойдет за Ленского… Нового Ленского зрители приняли с восторгом. Событие это произошло в самом конце 1925 года. Несмотря на успех у Станиславского, Лемешев решил, что в студии он все же не останется. Ему хотелось уже сейчас испытать судьбу — пройти прослушивание в Большом театре. Сколько тайных надежд связано было с этим прослушиванием! Сколько душевных и физических сил ушло на подготовку… Он мечтал об основных партиях оперного репертуара. В первую очередь о Ленском. Ему же после прослушивания предложили второстепенные роли, от которых он категорически отказался. Директор Свердловской оперы, присутствовавший на прослушивании, предложил годовой договор на те самые ведущие партии… Соглашаясь с предложением, Лемешев дал себе зарок — через пять лет вернуться и доказать, что он достоин звания солиста главного театра страны. Пять лет, отведенных на завоевание оперного Олимпа, Лемешев проводит в титанической работе на самых разных оперных сценах. Год в Свердловске… Блистательный Берендей в «Снегурочке» Римского-Корсакова… Граф Альмавива в «Севильском цирюльнике»… «Травиата». Двенадцать партий ведущего репертуара в один сезон… Следующий шаг к Олимпу — два сезона в Харбине, китайском городе, где находилась большая колония русских специалистов, обслуживающих Китайско-Восточную железную дорогу. Специально для них в городе была создана оперная труппа. Искусство Лемешева — светлое, солнечное, жизнеутверждающее — пользовалось неизменным успехом. В нем была радость жизни и неунывающий оптимизм. Кроме оперных партий, он исполнял замечательные русские песни. А ведь до него, за исключением разве что Шаляпина, мало кто брался за песенный жанр, считая его «низким», недостойным серьезного оперного певца. Творческая пятилетка завершилась двумя успешными сезонами в Тбилисской опере. Только один красноречивый факт, свидетельствующий об этом успехе, — песенку герцога — «Сердце красавицы» тбилисская публика заставила повторить четырежды — на русском, грузинском, армянском и итальянском языках… Срок, который дал себе Лемешев на подготовку к штурму Большого, заканчивался. И вот настает день повторного прослушивания. Результат — блестящий. Лемешева зачисляют в оперную труппу, теперь уже на ведущие партии репертуара. «Итак, я принят в Большой театр! Сбылась моя заветная мечта! Шутка ли сказать! Всего каких-нибудь десять лет назад я был деревенским парнем, а теперь стал артистом лучшего в стране оперного театра. Тогда я в полную меру оценил, что мне дала Советская власть». Так думал Лемешев, радуясь своей победе. Но, как это часто бывает, достигнув долгожданной цели, человек вдруг ощущает некоторую опустошенность, а с нею приходят и сомнения. «Зачем я это сделал? Ведь там, откуда я ушел, было все так хорошо… Что меня ждет здесь, на новом месте?» Вспомнилась родная деревня… Простой народ, который его окружал… Вот когда Лемешев пожалел, что покинул своих земляков, что сам придумал себе такую тяжелую жизнь… «Любимой жене моей Вере…» БЫЛО на пути к успеху нашего героя еще одно суровое испытание — война. Основной состав Большого театра был эвакуирован в Куйбышев. Но Лемешев в числе других корифеев сцены, таких как Обухова, Степанова, Катульская, не захотел покидать родной город. Их стараниями Большой театр продолжал работать и в войну. Сопротивление врагу оказывалось самое неожиданное. Чего стоит, например, один эпизод, рассказанный Лемешевым, — о дуэли Онегина с Ленским, которая трижды прерывалась сигналами воздушной тревоги. По первому сигналу спектакль был остановлен. Зрителям предложили пройти на соседнюю станцию метро — в бомбоубежище. Люди нехотя покидают зал. Пережидают налет вражеской авиации. Через полчаса спектакль продолжается. Онегин и Ленский снова берутся за пистолеты. Как назло, снова тревога. На этот раз зрители не хотят уходить. Их уговаривают пройти хотя бы в буфет… А когда та же история повторяется в третий раз, зал встречает воздушную тревогу дружным хохотом. У всех складывается впечатление, будто фашисты специально стараются во что бы то ни стало сорвать представление… Зал бушует. Никто не хочет уступать вражеской угрозе. Зрители требуют продолжения дуэли… А в это время в московском небе разворачивается другая дуэль. Советские истребители бьются с армадами немецких бомбардировщиков. Дуэль в небе и дуэль на сцене точно совпадают по времени. А отбой тревоги — с выстрелом Онегина. Ленский убит. Но что творится в зале! Люди плачут, смеются, обнимают и целуют друг друга… Гибель Ленского воспринимается как общая — и артистов, и зрителей — победа над врагом. Победа над злом, которое так презираемо и потому заранее обречено… После спектакля к Лемешеву подошел генерал Журавлев, командующий воздушной обороной Москвы. — Как это хорошо, что вы остались! — сказал он, благодаря артиста. — Сейчас так важно, чтобы Большой театр работал. Ведь это символ нашего города. Символ непобедимости… Популярность Лемешева в войну поистине была безграничной. Народ знал его не только как оперного певца, но и как героя популярного фильма «Музыкальная история», снятого незадолго до войны. Герой фильма, простой парень Петя Говорков, буквально повторял жизненный путь Сергея Яковлевича Лемешева. Практически Лемешев играл в фильме самого себя. Там было много музыки, много забавных ситуаций. Но главное — там была недавняя мирная жизнь. Люди смотрели это кино и как бы возвращались в свое прошлое. Им так хотелось его вернуть. И веселый Петя Говорков внушал надежду, что так оно и будет… Однажды в Советский Союз приехали мировые знаменитости — солисты парижской «Гранд-опера» сопрано Жори Буэ и баритон Роже Бурден, — петь Татьяну и Онегина. Ленского пел Лемешев. Никто не догадался предупредить французов, что будет, когда на сцене появится Лемешев. Зал взорвался такими аплодисментами, что пришлось приостановить спектакль. Французы не понимают, что происходит. Даже пугаются. Их здесь никто не знает. Кому же предназначены эти овации? Когда им все объяснили, француженка изумленно воскликнула: — Кто бы мог подумать? Ведь Лемешев на всех репетициях держал себя так скромно… Ходило много домыслов о личной жизни артиста. Людская молва любит склонять великие имена. У Сергея Яковлевича было два брака. Первая жена Лемешева, она же партнерша по сцене, — Ирина Масленникова. Впервые он услышал ее в 43-м году в «Риголетто» и, как признается сам, заслушался ее пением. Вплоть до 1950 года Ирина Ивановна была постоянной партнершей Лемешева почти во всех постановках. «Петь с ней было очень удобно. Мы подходили друг другу по лирическому звучанию голосов и по внешним данным. Это был подлинный ансамбль, который принес мне много творческой радости». Повороты судьбы не всегда поддаются нашему пониманию. В 1950 году Лемешев и Масленникова расстаются. Второй женой Сергея Яковлевича становится солистка ленинградского Малого театра Вера Николаевна Кудрявцева. С ней Лемешев проживет двадцать семь лет, до самой своей кончины. Когда вышел в свет сигнальный экземпляр его книги «Путь в искусство», Сергей Яковлевич лежал с тяжелым инфарктом в больнице. Там, на больничной койке, он сделал в книге такую надпись: «Моему дорогому и верному другу, помощнику и советчику во всех моих делах. Любимой жене моей Вере. Сергей». Фильм уничтожен… НАШИ встречи с Лемешевым проходили не только у него дома, но и в ДЗЗ — Доме звукозаписи на улице Качалова. Там хранится весь наш радиоархив. Сергей Яковлевич прослушивал собственные записи, отбирал то, что считал нужным, для будущего фильма, делал по ходу интереснейшие комментарии. Я радовался, что все это удастся воспроизвести на экране. Увы, надежды не оправдались СЕРГЕЙ Яковлевич уехал в очередную гастрольную поездку, а я засел за сценарий. За месяц, пока мы не виделись, на телевидении произошла реорганизация. Редакции, которые делали фильмы самостоятельно, лишились такого права. Лишилась права на фильм о Лемешеве и наша редакция музыкальных программ. Все документальное кино переходило отныне в ведение вновь созданной студии — «Летопись полувека». Все творческие силы, все технические возможности телевидения были брошены на один, главный проект. Приближалось пятидесятилетие Октябрьской революции, и руководство телевидения спешило преподнести руководству страны «подарок» — пятьдесят полнометражных документальных фильмов о каждом прожитом годе великого пятидесятилетия. В них, как и положено, была показана парадная жизнь страны. В этой стихии фальши фильму о великом русском теноре места не нашлось. Более того, когда я попытался сохранить отснятый материал — пятисотое исполнение Лемешевым партии Ленского, съемки за кулисами после спектакля, всю атмосферу этого неповторимого праздника для будущего, оказалось, что материалов в фильмохранилище уже нет. Все было отдано той же «Летописи полувека». Как мне объяснил директор, весь «лишний» материал пришлось «списать». Иными словами — просто уничтожить. Такая вот получилась у нас «Музыкальная история». Грустная и безнадежная… Жаловаться Сергей Яковлевич никому не стал. Слишком деликатный был человек… /Владимир ФАРАДЖЕВ, Аргументы И Факты, по материалам сайта www.peoples.ru/