«Золотой голос России» звучал в Херсоне

Тогда, осенью 1964-го, Херсон буквально взорвало, всколыхнуло то, что преподнес заядлым меломанам «свеженазначенный» директор облфилармонии Илья Добрыкин: в город на трехдневные гастроли приехал певец-легенда, народный артист СССР, ведущий солист Большого академического театра Союза ССР Сергей Яковлевич Лемешев Узнавали не только его голос… Много лет арии из опер, романсы, а чаще всего русские народные песни в его исполнении звучали по радио почти ежедневно (телевидение только набирало «обороты»). В народе, в официальных кругах его любовно называли не иначе как «золотой голос России» (не оттуда ли и сегодня пошли «золотые голоса»?). Но никогда и нигде именно так на концертах его не представляли. Обладая лирическим тенором красивого мягкого светлого тембра, Лемешев не имел себе равных. Разве что Иван Семенович Козловский – выходец из Украины и его коллега по Большому – мог посоперничать с ним. И все же голос Лемешева, как некий самородок, был неповторим. Его знали, любили во всех уголках необъятной страны. Причем не только узнавали с приемников и громкоговорителей – «тарелок» голос, его знали «в лицо». А всё потому, что буквально в канун Великой Отечественной войны на экраны вышел художественный фильм «Музыкальная история», где главную роль – шофера Петю Говоркова – сыграл Сергей Лемешев. В ту пору певцу было уже 38 лет. Для роли Пети Говоркова он был явным переростком. Однако создатели фильма, учитывая превосходные, неповторимые вокальные данные Лемешева, решили взять на эту роль именно его. Им пришлось приложить немало стараний, использовать множество кинематографических способов и приемов, чтобы добиться полного возрастного соответствия героя фильма и его исполнителя. Нужный эффект был достигнут в полной мере. К тому же сюжет фильма во многом был построен на реальных событиях биографии самого певца. «Музыкальная история» стала заметным, ярким событием в советском кинематографе. Оперный певец Лемешев блестяще справился с кинематографической ролью. Реакция зрителей (а главное – самого «верховного ценителя» искусства Иосифа Сталина: фильм нашел «постоянную прописку» в кинозале его «дальней» дачи) последовала незамедлительно: Лемешев был удостоен своей первой высокой награды – Государственной премии СССР «За выдающиеся достижения в области театрально-вокального и киноискусства». И вот лемешев в Херсоне Так случилось, что находясь в Киеве я не смог обзавестись заблаговременно билетом на концерт Лемешева. Сойдя с поезда в Херсоне, увидел афишу – в этот день он давал свой последний концерт. Звоню Добрыкину. Тот, выслушав, и, как всегда, немного поворчав, предложил зайти к нему за час до начала концерта. А вечером вручил мне что-то похожее на пригласительный – с указанием «царского» ряда и места, видимо, из своего «пожарного» директорского резерва. Концерт проходил в небольшом, но довольно уютном зрительном зале филармонии. (Как нам сейчас его не хватает!) Как только погас свет и алый бархатный занавес осветили верхние и боковые прожекторы, зал притих, затаив дыхание в ожидании певца. И вот на сцену неторопливой элегантной походкой, как-то по балетному держа свою партнершу-концертмейстера, вышел Лемешев – среднего роста, с гладко зачесанными русыми волосами с левосторонним пробором и «шаляпинским хохолком» спереди. Черный фрак, непривычно пышное белое жабо под подбородком подчеркивали фигуру. Зал стоя приветствовал певца. После общего поклона Лемешев подвел концертмейстера к черному роялю. Сам развернулся к залу, сделал легкий поклон, поднял голову – на его лице сияла мягкая, обворожительная улыбка красивого мужчины, а глаза его искрились теплом, легким задором и… интрижкой. Казалось, уже этих коротких минут лицезрения великого певца было достаточно для ощущения счастья, духовного удовлетворения. Сейчас, конечно, не помню точного построения программы концерта, а вот то, что он пел, хранится (звучит) в памяти. Первой была – это точно – «Родина»: «Вижу чудное приволье…» Потом последовали часто слышимые по радио чисто «лемешевские»: «Когда я на почте служил ямщиком…», «Ах, ты, душечка…», «Ты, соловушка, умолкни…», «Вдоль по улице метелица метет…», «Вот мчится тройка почтовая…», «Эх, полным-полна коробушка…» Незаметно в программу вклинились русские романсы, потом прозвучали арии из известных опер: Индийского гостя, Левко, Берендея… Зал, конечно же, был околдован, потрясен пением великого певца. Его голос звучал чисто, легко, свободно, словно весенний ручеек в тихую погоду, но звонко и пронзительно. Никакого чрезмерного усилия, напряжения. Все само собой, словно от самой души, от самого сердца – щедро и благодатно. Казалось, зритель уже получил своё, услышал в полной мере разного плана и стиля вокальные произведения, но все с надеждой ждали чего-то главного. После очередного поклона певца, после очередного букета самых красивых херсонских цветов той поры (на крышке рояля уже была целая гора цветов, и Лемешев, улыбаясь, с трудом находил для них место), зал уже в который раз скандировал: «Ленский! Ленский!» А все потому, что именно эта ария звучала в «Музыкальной истории» (фильм после войны непрерывно шел еще добрых два десятка лет). Она была как бы судьбоносной для героя фильма Пети Говоркова, да и Лемешев считался лучшим исполнителем партии Ленского на оперной сцене. (Кстати, через 7 лет после концертов в Херсоне, в день своего 70-летия, он спел именно эту партию в Большом академическом). И под конец концерта Лемешев спел херсонцам арию Ленского: «Куда, куда, куда вы удалились?..». И хотя не было соответствующей декорации, специального освещения, погодных эффектов (лохматого петербургского снега, навевающего тоску и тревогу), ария была исполнена и воспринята с таким же эффектом, с таким потрясающим воздействием, словно пели ее с оперной сцены. Когда Лемешев, выпрямившись, застыл безмолвно, зал, казалось, вымер. И только после его затяжного поклона взорвался аплодисментами, выкриками: «Браво!» Незаметно прошли два часа концерта. (Заметим, пели тогда «вживую» – без микрофонов»). Зрители, уже стоя, настойчиво аплодировали, требовали его продолжения. Лемешев, подведя к рампе своего концертмейстера, в последний раз поклонился ниже обычного, выпрямился, нежно провел рукой себя по горлу, давая понять, что всему есть предел, и ушел за кулисы. После концерта Я зашел в крохотный (явно не по масштабам фигуры хозяина) кабинет Добрыкина, чтобы поблагодарить Илью Семеновича за предоставленные счастливые минуты. - Ты очень кстати, – обрадованно сказал он, почти не слушая слова благодарности. – Раздевайся, будешь нужен мне, так сказать, для массовости. Я, растерянно озираясь, всё не мог понять, что от меня требуется. Но Добрыкин продолжил: «Понимаешь, официальные проводы Сергею Яковлевичу мы планируем устроить завтра, перед отъездом. А сегодня у него последний концерт. Решил ненадолго задержать его, скромненько отметить. Так что – подключайся». А минут через 15–20 работник филармонии привела в кабинет довольного, улыбающегося Лемешева и его концертмейстера – очень милую средних лет женщину с огромным букетом цветов в руках. Добрыкин одним движением руки снял белую салфетку со стола. На нем стояли бутылка коньяка, тарелочки с нарезанными дольками лимона и голландского сыра, небольшая ваза с горкой сочных яблок и винограда. Илья Семенович разлил коньяк по рюмкам и провозгласил: - Итак, Сергей Яковлевич, закончился ваш последний концерт. Завершились ваши гастроли в нашем городе. Поверьте, для херсонцев это были праздничные дни. Мы не Москва, не Ленинград. Мы – небольшой, провинциальный Херсон. Но у нас тоже любят и почитают серьезную музыку, высокий вокал. Вы подарили нам это сполна. Спасибо вам огромное! Здоровья, счастья вам и вашей прекрасной партнерше! – Добрыкин склонил свою мощную лысую голову перед дамой и добавил: - Всех благ вашим семьям! Мы опрокинули рюмки, взяли по ломтику лимона, сыра. Я с интересом рассматривал Лемешева (не скрою, моего многолетнего кумира): несмотря на свои 63 года, он выглядел молодо, бодро, очень свежо. И лишь слегка наметившийся животик немного портил идеальный вид прекрасного, красивого мужчины. Лемешев сказал, обращаясь к Добрыкину: - А вы знаете, Илья Семенович, я получил не меньшее удовольствие, побывав в Херсоне. Скажу честно, не примите за бахвальство, но Москва и Ленинград мне приелись. В опере у меня уже выработался шаблон, часто доходит до автоматизма. Когда я начинаю остро чувствовать это, я стараюсь исчезнуть из Москвы, хотя бы на несколько дней. Хочется побывать в глубинке, у слушателя попроще, попослушнее, я бы сказал… - У нас вы нашли именно такого слушателя? – спрашиваю. - И да, и нет! – подумав, ответил Лемешев. – Я полагал, что буду петь одни русские народные песни, ну там несколько романсов, а вышло, что пришлось выдать херсонцам почти весь свой основной концертный репертуар. Дошло ведь до Левка, Индийского гостя, Ленского наконец! - Удивляться нечему, Сергей Яковлевич, – пытаюсь поддержать начатый разговор. – Радио все слушают. Вас вниманием на нем не обходят. Телевидение набирает размах. Все это – школа, музыкальное образование для людей. - К тому же, – вклинился Добрыкин, – у нас работает старейшее на юге Украины музыкальное училище. Многие из его выпускников прошли консерватории, играют в больших симфонических оркестрах во многих уголках страны, преподают в музыкальных школах. Лемешев, внимательно выслушав, сказал: - Да, музыка, песня – это как хлеб, как воздух ! Причем во все времена – радостные и тяжкие. Народу нашему всего досталось с лихвой. А музыка, песня не умолкают. Я знаю: Украина – поющий край. В Киевской опере у вас прекрасные вокалисты: Гмыря, Чавдар, Гришко, Билинник, из молодых Белла Руденко, Евгения Мирошниченко, Дмитрий Гнатюк… - Вы, Сергей Яковлевич, вот сколько «наших» назвали! Киев ближе к Херсону и по родству, и по расстоянию. Так вот, никто из названных вами у нас с концертами пока не побывал. А Лемешев из Москвы приехал, предстал перед херсонцами, так сказать, вживую. Они узнали его ближе, лучше, а значит, и любить, почитать будут крепче. Лемешев, довольно улыбаясь, протянул руку Добрыкину, потом мне – то ли в знак благодарности, то ли в знак того, что пора уже и отдыхать. Около часа длилась наша закулисная встреча с Лемешевым. Мы с Добрыкиным, пройдя лабиринт узеньких коридорчиков, проводили Лемешева и его концертмейстера к служебному входу. Только ступили на порог, как вдруг раздались дружные аплодисменты, возгласы: «Браво, Лемешев!», «Спасибо, Лемешев!» Толпа собравшихся у входа значительно превышала ту, которая час назад покинула зал. Лемешев, укутав шею теплым шарфом, вскинул руку, ответил: - Спасибо и вам, херсонцы! Добра вам и удач! До новых встреч! Такси (конечно же, позаботился Добрыкин) с трудом пробило себе дорогу сквозь плотное кольцо собравшихся и последовало в сторону гостиницы «1 Мая». Мы с Добрыкиным знали: там, как и все минувшие дни, а точнее – ночи, его ждет с концерта такая же многолюдная и шумная толпа зрителей-фанатов. Знали мы и то, что Лемешева это совершенно не раздражало, не шокировало. Так его встречали и провожали везде и всегда почти всю его артистическую жизнь. Владимир КОРШУН Гривна № 41(509), 2004-10-07 По материалам сайта www.grivna.ks.ua